В экспозиции выставки представлены три судьбы фронтового поколения: А.Н.Державина (1915-1985), И.П. Максимова (1921-2017), Г.И. Сенникова (1923-1987).
В основе – дневниковые записи фронтовиков. Экспозиция репрезентируют повседневные чувства человека военного времени, передает его настроение. Авторы проекта дают возможность зрителям взглянуть на события военных лет сквозь призму индивидуального, частного опыта, зафиксированного в документах личного происхождения.
Исторический контекст поддерживают письменные документы, визуальные материалы из семейных архивов, из коллекции Лаборатории народной культуры, из библиотеки п. Тукан Белорецкого района.
Державин Арсений Николаевич
1915 (г. Смоленск) – 1985 (г. Магнитогорск)
Кандидат физико-математических наук, заслуженный работник культуры РСФСР. С декабря 1941 г. – старший преподаватель военного дела военно-физкультурной кафедры Магнитогорского горно-металлургического института, в 1947 принят в МГПИ.
- 23 июня 1941 г. аспирант Смоленского педагогического института Арсений Державин мобилизован в Красную Армию. Назначен командиром взвода разведроты 20 Стреловой дивизии 288 Стрелкового полка, участвовал в тяжелых боях за родной город Смоленск.
- 3 августа 1941 г. был тяжело ранен на берегу реки Вопь.
- В сентябре 1941 г. встал на учет военкомата г. Магнитогорска.
- В 1942 г. стал одним из организаторов народной оперы при левобережном ДК металлургов, являлся исполнителем ведущих партий.
- С 1947 г. работал в МГПИ на кафедре теоретической физики, был деканом физико-математического факультета, проректором по учебной и научной работе.
Фото 1. Обложка сборника «О войне из войны: народная письменность 1941-1945 гг.»
Фото 2. Страница из дневника А.Н. Державина
С юного возраста Арсений Николаевич Державин вел дневниковые записи. В семейном архиве хранятся его рукописные материалы за период с 7 июня 1941 года по 22 января 1944 года. Дневники отражают динамику фронтовых и тыловых событий. Сотрудники Лаборатории народной культуры НИИ ИАФ МГТУ им. Г.И. Носова подготовили к публикации и издали записи А.Н. Державина (О войне из войны: народная письменность 1941-1945 гг. / сост. С.А. Моисеева, Т.И. Рожкова, И.В. Лосеева, Е.Б. Дерябина. – Магнитогорск: «МГТУ им. Г.И. Носова», 2015. – 336 с.)
На выставке представлены фрагменты опубликованных дневников, отражающих личные переживания автора.
Запись на обложке тетради
Этот <дневник> <нрзб.> <боев дни>. Мирные <нрзб.> дни юности и счастья исчезли в кровавой бездне войны. Когда я пишу эти строки, война только еще развивается. Что будет дальше? Всех этот вопрос страшно интересует. Я верю в победу. Слова какого-то нового времени, когда я смогу открыть эти помятые испачканные страницы и снова пережить – пережить уже в воспоминаниях! Вот день, к которому я стремлюсь!
Написано 15-го июля 1941 г. в районе д. Ковалевка (около Смоленска).
Нашедшего эту тетрадь сердечно прошу переслать (если это будет возможно)
в г. Смоленск по адресу: ул. Красина 2 кв. 1.
Державиной Надежде Евдокимовне
мл. лейт-т. Аспирант физики
А.Н. Державин.
Фото 3. Смоленск 1941 г.
Фото 4. Смоленск после бомбардировок
15-го июля 1941 год
О взятии немцами г. Смоленска
Где-то совсем близко стреляют орудия. Точную причину этого я не знаю, но, думаю, что где-либо высажен немецкий десант. Слухов полно кругом. …Город переходил в руки немцев. Горит, <нрзб.> догорает мой любимый город. …Мы не отходим, а просто бежим, бежим бестолково, ломая машины и др. ценности. Какая перемена жизни?! Сейчас у меня какое-то особенное настроение, кот. я сам не понимаю.
3-го августа 1941 год
Ранение
Эти строки я пишу 5/VIII, лежа на верхней полке пассажирского вагона. Сразу пишу за 3 дня. Хорошее летнее утро, берег реки Вопь покрылся человеческой кровью. Много раненых, убитых, <проклятая> война! Мой взвод в 100 м от неприятельских позиций. Наша работа окончена. Второй день сидим без пищи. Получили разрешение вернуться в штаб. По грудь в воде перешли реку. Кругом пулемётный огонь. Скомандовал взводу бежать короткими перебежками. Побежал сам… <Обожгло> левое плечо. Кровь на брюках. Ранен. Ползком добрался до леса. А потом носилки, повязка <авто>, эшелон. Сколько изменений за один день! Хочется уехать куда-<либо> вглубь страны и забыть всё происшедшее. Но забыть это нелегко. Эшелон очень долго стоял. Погружали раненых… Нога моя не очень болит. Было плохо лишь на операции, когда расширяли раны. Пуля прошла насквозь. Ходить не могу. Не знаю, сколько придётся лежать.
Фото 5. г. Магнитогорск. 1950-ые годы
Фото 6. г. Магнитогорск. Вид со смотровой площадки
25-го сентября 1941 год
Прибытие в г. Магнитогорск
В вагоне холодно. Осень. Здесь на Урале все это чувствуется очень сильно. …Через пять ч. мы должны приехать в Магнитогорск – цель нашего путешествия. …Здесь трамвайное сообщение. Трамвай ходит по широким рельсам. По таким рельсам может ходить поезд. Город большой, но очень разбросанный. Домны, новые стандартные деревянные и каменные дома, большие пустыри, на горизонте Уральские горы и гора Магнитка. Думал ли я когда-либо, что судьба меня сюда занесет?! Конечно, нет. Никогда не думал. Здесь должно многое совершиться. Должны решиться важные жизненные вопросы. Прямо-таки вопрос поставлен по-гамлетовски: «быть или не быть». <…>
Фото 7. Обложка романа «Айвенго» В. Скотта.
Фото 8. Страница читательского дневника А.Н. Державина
26-го октября 1941 год
О пристрастии к чтению книг
...Большую часть дня провел дома в чтении «Айвенго». Читаю этот прекрасный роман во 2-ой раз. Читаю с единственной целью отвлечься от проклятой действительности и забыться. Невольно вспоминаю 1-е знакомство с этим романом. Это было зимой 1938-го года. Я был студентом 2-го курса института. Как раз были зимние каникулы. Чуть ли не каждый день заходил я в ГИЗ. Часто удавалось приобрести что-либо для своей любимой библиотеки. Один раз, идя в кино, кажется на картину <«Булат-батырь»>, я купил в ГИЗе «Айвенго». Потом помнится несколько прекрасных вечеров, проведенных за этой книгой. …Моя домашняя библиотека содержала около 300 книг: приключений, путешествий и научной фантастики. Эти книги были собраны терпеливо и любовно. <…>
И вот теперь у меня ничего нет, нет ни одной своей книги. Как ужасна и обидна эта мысль! Нет моих любимых, особенно памятных книг: «Питера Морица», «Зверобоя», «Трех мушкетеров», собрания сочинений Жюля Верна. Этого я еще никак не могу переварить. Также не могу переварить гибель своих знаменитых разборов Жюля Верна, Майн Рида, Эмара и Жаколио. Ведь 1-й роман Жюля Верна я вписал в тетрадь в 1928-ом г.!..
Но страсть к любимому занятию и сейчас так же велика, как и раньше. Ей мешают лишь окружающие события и, следовательно, моя неприятная дума об армии. Но ведь все это проходящее. Все пройдет, и настанет время новых благоприятных условий для моих любимых занятий!
13-го января 1942 год
О назначении А.Н. Державина руководителем вузовского хора
Сегодня день несколько необычный для меня, необычный именно в это тяжелое время. Дело в том, что удалось немного… спеть. Когда я пришел в институт, то увидел объявление о хоре, где стояла моя фамилия в качестве руководителя. После своих 2-х ч. занятий пошел в спортивный зал, где и был хор. Руководить не пришлось, т. к. пели старые, знакомые им вещи для вечера памяти Ленина. Я же сам после хора спел [вернее прохрипел] «В крови горит огонь желанья» и «Песню соловья». Вдвоем с одним преподавателем спели 3 раза «Горные вершины» Рубинштейна. <…>
Боже мой, сколько я пережил за время войны! У меня была страшно ограниченная жизнь и куча неприятных дум. Сейчас неприятных мыслей еще много, но совершен переход в мирную жизнь. Я могу спокойно работать, изучать английский язык, читать беллетристику и даже петь. Пение – мое самое любимое занятие. Сколько воспоминаний, сколько чудесных минут и часов [прино – зачеркн.] принесло оно всегда с собой! И вот я снова могу петь. <…>
18-го февраля 1943 года
Об участии в постановке опер: «Запорожец за Дунаем» и «Фауст»
Опять увлекаюсь пением. Сейчас голос в порядке, и петь поэтому очень хочется. В институте репетировал вместе с Павленко. Потом был в клубе, занимались с новой преподавательницей, артисткой Днепропетровской оперы, Урбан. Я пел дуэт Андрея и Оксаны с Ургониной. Кажется, придется его петь на днях и притом неоднократно<…>
26-го декабря1943 года
7-й спектакль. Всякий раз зал бывает битком набит. Люди сидят и стоят где только можно. <…>
Ставили оперу для ново-механического цеха. <…>
Завтра же предстоит дать ответственный спектакль для нашего института.
Фото 9. Сад Блонье. Гитлеровские солдаты
27-го сентября 1943 год
Об освобождении г. Смоленска
Мысли мои в эти дни несутся к родному городу, который освобожден от подлого врага. Трудно представить себе знакомые с детства места, изуродованные войной. Наша тихая улица, прекрасный, старинный парк, Блонье, красивое здание гортеатра, пединститут – все проплывает сейчас перед моими глазами. Но прежде всего вижу я дорогой образ милой мамочки. Видеть мать – самое лучшее, чего я могу желать в моей жизни <…>
Пусть же быстрее летит время, пусть же быстрее моя мамуська узнает обо мне или я узнаю, что она жива и здорова. Война отодвигается от Смоленска. Последние куски Смоленской области очищаются от немцев.
<…> На Украине наступающие авангарды вошли к реке Днепр. На запад, на запад, не вытерпела родная земля проклятых немцев, гонит она их от себя!
Материал подготовлен сотрудниками ЛНК НИИ ИАФ:
Моисеевой С.А, Дерябиной Е.Б.
Максимов Игорь Павлович
1921 (г. Иркутск) – 2017 (с. Тукан, Белорецкого р-на)
Выпускник Магнитогорского педагогического института историко-филологического факультета (1939-1942).
- В сентябре 1942 года призван на фронт и направлен на обучение в Омское артиллерийско-миномётное училище.
- С июня 1943 года воевал на Юго-Западном и 3-м Украинском фронтах. Командир огневого взвода 3-го дивизиона «Катюш» 51 Гвардейского минометного Нижнеднестровского Краснознаменного полка.
- Победу встретил в Венгрии.
- Награды: орден «Красной Звезды», медали «За Победу над Германией», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены».
- Был ранен, контужен.
Любовь к литературе и писательству была у И.П. Максимова с молодости. Cвои дневники он вел всю жизнь: на фронте, после войны, работая учителем в с. Тукан Белорецкого р-на. Первоначально Игорь Павлович относился к дневникам как к «мастерской» слова, на его страницах деловые записи перемежаются с черновыми фрагментами будущих стихов и рассказов. К шестидесяти годам вовлеченность в описание повседневности становится более ощутимой, записи ведутся регулярно, подробно, усиливается их исповедальный характер: «Вот я веду уж много лет, записываю все, что есть – все, все личное. И когда-нибудь, если уцелеют мои записки, людям станет интересно читать, как мне было интересно читать записки Щербатова, Давыдова (эти-то читал) и др.» (обложка дневника 2014 года, записано 17 марта).
Дневник давал ему возможность свободного диалога, чего не было в реальности, чего он «страшился», сохраняя дистанцию между собой и окружающим миром, между дневниковым словом и словом печатным: «…я трус, наверное, и не могу глянуть правде в глаза, а другие – видят ее?».
Фото 1. Удостоверение (из фондов Туканской библиотеки (Белорецкого района)).
Из дневниковых записей И.П. Максимова
22. 06. 1972
32 года назад в это утро началась война
…Я шел из Ермотаево в Магнитогорск. Был студентом 2-го курса пединститута. Пришел в общежитие. Устал очень. Лежу поперек койки, привалившись спиной к стене. Разбиты ноги, сто верст пешком за полтора дня. Заходит товарищ и говорит: «Началась война с Германией».
- Как?
- Германия напала на нас, сейчас только что по радио объявили.
Мы вскоре вышли на улицу и пошли к дворцу Металлургов; тогда это было самое большое культурное здание: с рестораном, балконом, театром. Народ уже кипел, все шли, спешили куда-то, тревога была видна в людях: все были ошеломлены известием, новостью и не знали, за что браться.
А дня через два на площади дворца состоялся митинг. «Мы победим! Пусть враг знает!!! Наши силы неисчислимы. Советский народ полон решимости».
Говорили много, кричали громко, довольные собой, растревоженные и в то же время в каком-то странном смятении….
И сразу же: деньги из банка не выдают, вклады остаются в сберкассах. Все бросились снимать их и хоть что-то купить, но осеклись.
Дают по 500 руб., остальные – нет. ….
Вскоре появилась во дворике дворца большущая карта военных событий на фронте с лозунгом «Все для фронта, все для победы» или «Мы победим». Красные стрелки и линии – на запад, черные глядели на восток. Люди толпились всегда у нее. Обсуждали, говорили, спорили и слышались едкие, с оглядкой, замечания; и надежды высказывались и досадливый мат встречался полушепотом и нетерпение победы. Тогда все, ох как, все боялись НКВД и Сталина!
«Заберут!» - это слово было самым страшным для тех, кто ходил.
«Забрали» - это было уже все, оно равнялось или умер или 10 лет.
Даже мы, студенты, не позволяли говорить «лишнее», т.е. факты отступления нашей армии. О дороговизне, о подскочивших ценах до умопомрачения и необычайно высоко – говорили шепотно, изумленно. Ну, зачем так дорого?
Дают все по карточкам, а вскоре начались перебои.
Тетрадь 1975-1979 год.
Возвращение с фронта
Вошел в сени, а папа табак сушил в сенях, на палки связками вешал.
- Игорь! – и чуть не упал, стоя на табуретке, выронил связку.
– Лид! Игорь пришел! – закричал, заплакал.
- Да не может быть! Да, Игорь, ты Игорь… – закачалась из стороны в сторону, прижав ладони к вискам, маленькая, худая, кривоногая, старая уже. Сколько лет не виделись. И жалко ей стало, что упустила она того, мальчишку почти, а явился парень окопный, с орденом и тремя медалями, раненый и контуженный и глуховат потому, в потной зеленой гимнастерке, а ехал как?! Только бы в Тукан, только бы в мою сторону….
13.10.2010 г.
Воспоминание
Тогда еще РОА, русская освободительная армия Власова стояла, и бил б… из тяжелого миномета. А мы в окопах, а «Катюши» в <нрзб> или так, сзади, в балке, - и он дает! Еще, еще. Земля дрожит, сыпется. Стенки окопа высохли, не окопы, а траншеи целые. Канавы ломаной конфигурации. И мы там, в этой конфигурации. Сидим, ждем. До немца км 2 думаю, а может быть больше, а может быть так или поменьше. Кто тогда мерил! Берет это расстояние, вот и бьет. И я с книжкой в окопе Эдуарда Багрицкого «Дума про Опанаса». Читаю:
У Махна по самы плечи
Волосня густая,
Ты откуда, человече,
Из какого края?
– читаю, а он бьет, и трясется стенка, корки вылетают…».
Из бумаг И.П. Максимова.
Список огневого взвода 5-й батареи 3 дивизиона 51 ГМП Краснознаменного Нижнеднепровского полка.
Материал подготовлен сотрудниками ЛНК НИИ ИАФ:
Рожковой Т.И., Дерябиной Е.Б.
Сенников Георгий Иванович
1923 (г. Омск) – 1987 (г. Магнитогорск)
Кандидат филологических наук, в 80-е годы возглавлял кафедру русской литературы Магнитогорского пединститута (МГПИ).
- Отправился на фронт сразу после школьного выпускного. Первая запись в военном билете 26 июня 1941 г. С 1941 по 1942 г. учился в Школе подводного плавания Тихоокеанского флота.
- Штурманский электрик подводных лодок «М-107» («Новосибирский комсомолец») и «М-119». В самые страшные годы, 1942-1943, воевал на Баренцевом море (Северный флот) на подводных лодках класса малютка.
- В мае 1944 г. экипаж перевели в Крым (Черноморский флот). Демобилизовался в феврале 1947 г.
- Награды: орден «Красной Звезды», медали «За отвагу», «За боевые заслуги».
В архиве лаборатории народной культуры (ЛНК) НИИ ИАФ МГТУ хранятся электронные копии 3-х тетрадей военных дневников штурманского электрика подводных лодок «М-107» («Новосибирского комсомольца») и «М-119» Георгия Ивановича Сенникова. В дневнике Георгия Ивановича содержится уникальная информация о гибели лодок и их триумфальных возвращениях с победой, представлены судьбы, истории и характеры матросов и командиров, богатая информация о фронтовых практиках, а также кладезь матросского юмора и анекдотов, морских традиций и суеверий.
Фото 1. Команда ПЛ «М-107» («Новосибирский комсомолец»). Северный флот, 1943 г. Из семейного архива семьи Елфимовых. Второй слева Сенников Г.И. Второй справа Елфимов А.
Фото 2. Экипаж ПЛ «М-119». Сенников внизу крайний справа.
Фото 3. Свидетельство об окончании школы Подводного Плавания Тихоокеанского флота. По воспоминаниям, свидетельством об окончании этой школы, в котором были одни пятерки, Георгий Иванович гордился больше, чем дипломом кандидата наук.
….Клуб набит, толпа стоит у входа,
И под нескончаемый мотив
Тяжело танцуют мореходы,
Девушек румяных подхватив.
Девушки – все те же краснофлотцы.
Пол скрипит. Курить запрещено.
Старая картина часто рвется,
Но ее пускают. Все равно.
Снова ходит вьюга за саамом,
Но и здесь, где только снег и лед,
Мы живем и дышим тем же самым,
Чем живет и дышит весь народ.
Кто сказал, что здесь задворки мира?
Это край, где любят до конца,
Как в седых трагедиях Шекспира,
Сильные и нежные сердца!...
Фото 4. Первая страница тетради 1 дневника Сенникова Г.И. (Северный флот. Мурманск - Полярное 1943 г). На фото Георгий Иванович с девушкой-матросом.. . «….Клуб набит, толпа стоит у входа» - эпиграфом к первой тетради дневника Г.И. Сенников выбрал стихотворение поэта Александра Ойслендера «Вечер на базе» (без трех первых четверостиший). Александр Ефимович Ойслендер (1908—1963) — русский советский поэт, переводчик, военный корреспондент и моряк. Во время Великой Отечественной войны служил на полуострове Рыбачий, был военным корреспондентом газет «Краснофлотец» и «Североморец».
Фото 5. Страница из фронтового дневника Г.И. Сенникова (Северный флот. Баренцево море). Запись сентябрь 1943 г. Рисунок «Полярное».
Сентябрь 1943.
Мы пропустили караван. Он проник в фиорд, когда мы уходили с позиции на зарядку аккумуляторов. Командир до того обозлился, что решил попытаться пройти в фиорд вслед за караваном. И, конечно, влезли в стальные противолодочные сети. Началось обычное: вперед, назад, влево, вправо, выше, ниже… И, как водится, в общей сложности – никуда. Сети держали прочно. И сколько ярусов их было – одному богу да немцам известно. Мы знали, что враг имеет привычку вешать на сети глубинные бомбы. Они могли рвануть в любую минуту. Это, конечно, было страшно. Знали и то, что сети связаны сигнальной системой с вражескими постами, и там, конечно, уже было известно, какая рыбка попала в сети. В этом случае они могли взять нас живьем: спустить водолазов и «поддеть на крючок». Такие случаи бывали. И тот факт, что мы до сих пор еще не взлетели на воздух, пожалуй, свидетельствовал именно об этом варианте.
И тогда командир посадил боцмана в центральном посту с гранатами в руках перед открытым снарядным погребом. По его знаку боцман должен был взорвать лодку, если ее попытаются захватить. И вот это-то и было самым страшным. Лодка тычется, как слепая, и всюду – препятствия. Время течет. А в центральном – зловещая фигура с гранатами в руках. Посмотришь в глазок – сидит. Так и хочется крикнуть ему: «Да бросай же ты! Сколько же можно нервы тянуть!».
Бросить не пришлось.
Но долго мы еще боялись поверить в это.
А гранаты у боцмана пришлось силой отбирать, руки закостенели и не разгибались. Кажется, он всех крепче пострадал от этого испытания. Снял фуражку – вся голова седая.
Но эта фигура в центральном над снарядным погребом меня ночами мучает. Сплю и вижу: вот сидит, вот выпрямился, вот поднимает руку – сейчас бросит! И просыпаюсь с диким криком в холодном поту».
(Из дневника Сенникова Г.И. Северный флот. Полярное. Сентябрь 1943 г.)
Фото 6. Страница из фронтового дневника Г.И. Сенникова (Северный флот. Баренцево море). Запись от 15 марта 1944 г. Рисунок «Гришка» (портрет погибшего друга).
15 марта 1944 г.
Двое суток подряд нас треплет жесточайший шторм. Он выматывает все силы, заставляет терять всякое представление о времени и пространстве.
Качает даже на глубине 20 метров. И уже просто перестаешь верить в то, что на свете существуют неподвижные предметы. Из всего экипажа принимать пищу в состоянии кажется только мы с Шестаковым. У остальных же, один только вид бочка с супом вызывает приступы тошноты.
Однако матросы еще в силах шутить. Николай Павлович уверяет всех, что морская болезнь имеет три стадии, что самая последняя – это когда человек жалеет, что все еще не умер. По его мнению, мы только подходим к ней (если принять во внимание хотя бы откровения Махова).
Лодка настойчиво пробирается на Север. Шторм мешает нашему движению и поэтому командир старается использовать и дневное время. Мы уже не уходим под воду, т.к. свистопляска в море уменьшает возможность встречи с «Арадо» - немецкими противолодочными самолетами.
На третьи сутки шторм стихает. Но крупная океанская зыбь продолжает перекатывать на поверхности моря гигантские горы волн».
(Из дневника Сенникова Г.И. Северный флот. Полярное. Март 1944 г.)
Фото 7. Сенников Г. И. "Малютка" в море. 1970-е гг. Холст, масло.
Фото 8. Сенников Г. И. Морской бой. Холст, масло, 1980-е гг.
Великая Отечественна война стала для Георгия Ивановича Сенникова, как и для всего фронтового поколения, событием, формирующим личность. К фронтовым воспоминаниям он возвращался всю свою жизнь в беседах с близкими, в повестях, рассказах и эссе. Характерно, что за год до смерти, словно предчувствуя ее близость, Георгий Иванович снова возвратился к теме войны, как главной теме своей жизни, создав ряд картин, посвященных ей. Многие из воплощенных в этих картинах сюжетов в качестве этюдов содержатся во фронтовых дневниках. В последнюю ночь перед смертью, 22 июня 1987 г., Сенников дописал последнюю свою картину с фатальным сюжетом, на которой спасающийся с горящего судна матрос плывет прямо на глубоководную мину.
Материал подготовлен сотрудниками ЛНК НИИ ИАФ:
Постниковой Е.Г., Дерябиной Е.Б.